ГГ16

***
У: Прости, но я хотела попросить у тебя прощения…
ЛШ: Интригующее начало диалога.
У: Ну, ты напрасно иронизируешь. Я ведь вполне серьёзно. Я хотела извиниться перед тобой за то, что так резко «согнала» тебя сегодня вечером…
ЛШ: Ага, так словно – того чёрта, что сидит на плече и шепчет в ухо…
У: А может быть, как раз, как ангела, который тоже в ухо шепчет?.. Только вот если бы ты «шептал», как раз «сгонять» и не пришлось бы.
ЛШ: Я орал в ухо?
У: Нет. Ты просто вошёл в моё тело и уютно расположился там: сел, такой, в удобную для тебя позу, жестикулируешь и всё такое… А я вдруг оказалась не у дел. И поняла это только по тому, что ощутила единственное во всём этом своё – желание пойти по малой нужде, так сказать.
ЛШ: Ну, да. Этого я уже не стал бы тебе «транслировать», как ты могла и сама догадаться. Но, пойми, пожалуйста, меня правильно и не сочти вероломным. Я ведь не со зла. Я понимаю, что нам обоим довольно трудно «держать границы» между нами. И я сам не замечаю, как оказываюсь внутри тебя – в самом прямом и приличном смысле этого слова, если что.  То есть, я поддаюсь притяжению: твоя энергия и отсутствие границ по отношению ко мне с твоей стороны буквально «засасывают» меня в тебя. Я сам не отдаю себе полностью отчёт в том, как это происходит. Это не трансмиграция в строгом смысле этого слова. Это отчасти она, конечно. Но больше, да, как ты об этом думаешь: то, что делают медиумы, когда позволяют другим духам вещать через них. Я не меняю твоего голоса, заметь. 
У: Ещё бы и этого не хватало. Мне лично вполне достаточно того, что есть – твоих интонаций, жестикуляции, поз и прочего: я тут же становлюсь просто мирным зрителем, сторонним наблюдателем того, как моё тело шевелится независимо от моего волеизъявления и прочих сознательных процессов. Очень занятное переживание, знаешь ли. Вот хочется спросить, ты сам - такое переживал когда -то?
ЛШ: (озадачился и задумался) Дай подумать…
Наверное, отчасти. Ведь я тоже «пускают тебя в себя». В том же ключе. Когда делюсь с тобой своими ощущениями. Начиная с вкуса той еды, которой я тебя «угощаю». Конечно, я не вполне ощущаю твои жесты. Хотя, я через себя чувствую, как ты двигаешься. Моё тело при этом не задействовано. Но, пойми, у меня другие навыки общения в астрале. Моё физическое тело вполне может быть статичным при самых разнообразных передвижениях и прочем моего астрального тела. Но я всё ощущаю не менее насыщенно при этом, чем ты, когда ощущаешь меня вовлечённым в твоё физическое тело, когда ты меня через него транслируешь. Тем более, что я не «транслирую» тебя для кого-то. Ты просто есть тут – для меня главным образом . Ну, и для тех наших друзей, с кем мы разделяем астральное пространство. Но мне не нужно транслировать им тебя, как это делаешь ты с нами, твоими астральными и духовными гостями для своих друзей на Земле. Мои коллеги и прочие духи в нашей компашке вполне способны воспринимать тебя непосредственно – как и их контактёра тоже. В этом ключевая разница наших положений. Я ощущаю тебя изнутри себя. Но моё тело не вовлекается в это. Ты во мне в форме моих ощущений. Я могу чувствовать, как ты себя ощущаешь физически. Да. Вплоть до мельчайших подробностей, если ты не против этого (если ты позволяешь мне это ощущать).

У: А я что, бывает, что не позволяю?
ЛШ: Разумеется. Каждый оставляет что-то себе. Какие-то функциональные вещи, которыми не обязательно делиться, скажем.  Ну, я тут говорю о таком контакте, который установился у нас с тобой. Но ты также должна и понимать, что сама степень, интенсивность этого контакта достаточно неординарна. Только при наибольшем возможном доверии она может быть так осуществима. Да, именно поэтому временами для тебя она может смахивать на транс-миграцию: в этом процессе контактёр так любит своего куратора (порой даже – самоотверженно) и так доверяет ему, что предоставляет ему в его распоряжение самое дорогое, что есть у него в воплощении – само своё тело.  Не думай ни в коим случае, что это касается нас: что я могу посягнуть на твоё тело. Это было бы полным бредом в нашем случае. Мне как раз таки интересно, чтобы в твоём теле оставалась ты сама. Я вполне справляюсь и в своём. И, более того, я так долго ждал, что ты воплотишься, что развоплощать тебя – прямо или косвенно, явно не входит в мои задачи или интересы.  Я надеюсь, ты понимаешь меня?
У: Ну, я тоже на это надеюсь: что понимаю.
ЛШ: Звучит как-то не очень обнадёживающе.
У: Отчего же? Я ведь слышу, что ты говоришь, и ловлю образы. Пакетами .
ЛШ: Это хорошо. А я слышу твои образы про то, что у тебя и так, и без моей помощи, не самая крепкая (стабильная) связь со своим физическим телом… Да. Это и хорошо, и плохо. Хорошо – потому что ты – первоклассный проводник при прочих соответствующих данных (желание контакта и навыки ). А плохо потому, что с тобой, в таком случае, необходимо проявлять большую деликатность при контакте, с учётом этой твоей особенности. Потому что в любом контакте со стороны представителей МС И ГФС этическая сторона вопроса остаётся одной из первостепенных, если не самой. 
У: Это вот как раз звучит обнадёживающе, и даже успокаивающе. 
ЛШ: А может быть ты просто уже успокаиваешься от моих энергий и понимаешь, что пора бы уже и спать пойти?
У: Ну, уж нет. Я так долго не общалась с тобой нормально в таком формате…
ЛШ: А чем все прочие форматы, в которых мы почти беспрестанно общаемся, тебя не устраивают?
У: Ну, хотя бы тем, что я ничего, почти ничего не успеваю записывать. А мне хочется это как-то «материализовать». Мне это всё ещё необходимо. Хотя бы время от времени.
ЛШ: Ясно (немного удручён).
У: Что тебя в этом удручает?
ЛШ: Ну, не то, чтобы удручает. Просто я всегда думаю, что ты более уверенна в том, что между нами есть, что происходит, чем ты потом мне это выдаёшь со своей стороны.
У: Если я правильно тебя поняла, ты хочешь сказать, что тебе кажется, что я круче, чем есть на самом деле. А на поверку я оказываюсь всё той же лохушкой?
ЛШ: Ну, зачем так утрировать. Я всегда, практически всегда, высокого мнения о тебе…
У: Я слышала твои мысли. Ты хотел сказать «довольно» высокого…
ЛШ: Ты не так всё поняла . Я хотел сказать, что как раз доволен тем, какая ты…
У: Ну, уж нет. Не отвертишься. Ты у меня тут – как на ладони. Так что даже не пробуй юлить.
ЛШ: Интересное слово. Что оно означает. Да. Вижу образ игрушки из твоего детства, которая быстро крутится вокруг своей оси. Это и есть «юлить»? Тебя в детстве называли Юлей, если я не ошибаюсь?
У: Да. И я как раз думала, что эта игрушка – «в честь меня». Юла. Она быстро вращается и сыплет маленькими искрами. Она до сих пор у меня есть. Раритет, так сказать. Почти моя ровесница. Хотя для тебя все эти земные годы…
ЛШ: (улыбается) Так вот, я не юлю: я не изворачиваюсь. Я просто подбираю наиболее точное из возможных слов – из предложенных вариантов. А поскольку «довольно высокого» - у вас уже стало устойчивым выражением, то я сперва наткнулся на этот образ. Ты его и услышала. Но это был не совсем верный образ. Потому что я не так ощущаю. Ты же знаешь. (умоляющий смайл).
У: Ладно. Вот до этого момента (до этого взгляда) я ещё сомневалась на счёт того, в какую часть дневника пойдёт всё вот это. А теперь понимаю, что придётся оставить тут – в "Дневнике ГГ". Потому что этот взгляд был явно про «питомца».
Ты невероятен, Аук’эми. Ты умудряешься так «перевоплощаться». Я уже говорила об этом. Да. Я слышу твою эту мысль. Но я не боюсь повторяться. Потому что ты – виртуозен.
ЛШ: Ладно уж – меня нахваливать (улыбается). Ты тоже здорова устраивать мне эмоциональные качели. То не доверяет, вот-вот рассердится, то уже через долю секунды выражает искренний восторг от моей дурацкой гримасы.
У: Ну, я не воспринимаю это как «дурацкую гримасу». Для меня ты выглядел очень мило. И напомнил наш разговор про питомцев…
ЛШ: Примешься тут меня компрометировать?
У: А что, не надо? Что тут такого? Я просто спросила у тебя, не обзавестись ли мне щенком… И тут ты стал подлизываться и говорить, что мне тот уже не нужен, потому что я уже завела себе «питомца» - тебя. И тут мне вспомнился как раз фильм очень милый в этой связи, эротичный даже, я бы сказала. С моим любимым актёром, Чан Гын Соком, где он играл питомца в таком вот ключе…
ЛШ: Ладно. Я всё понял и увидел ещё тогда. Давай не станем развивать эту мысль так.
У: То есть? Что не так с этой мыслью? Я ведь ничего криминального не пишу.
ЛШ: Пока не пишешь?
У: Ну, разве я могу написать что-то такое, что может как-то омрачить твою репутацию… Чуть не написала, «великий иерарх», и сразу вспомнила… нет, не про то, что ты запретил (не одобрил) употребление этого термина в твой адрес, но и то, как ты позволяешь это делать не мигнув глазом Ауэлехису – древнему-предревнему целителю плазмоиду, Плеядианцу…
То есть, ему – можно. Хотя он неимоверно крут и просто…
ЛШ: Он – не иронизирует.
У: Аааа. Вот оно что. То есть, получается, я - только иронизирую.
ЛШ: Ну, по большей части. Ты используешь все мои мнимые и действительные регалии в своих, сугубо личных, целях. (ехидный смайл).
У: Тут я попрошу больше конкретики. Иначе ваш приговор звучит необоснованным для меня.
ЛШ: Конкретики?
Ну, вот разве сейчас ты не хотела меня поддеть с помощью этого слова. Для тебя «иерарх» становится сразу кем-то вроде Арлекино в таком контексте.
У: Тебе так видится? Хммм. Почему, интересно?
ЛШ: Я ощущаю так твои эмоции. Вот и всё. Ты говоришь без уважения…
У: (обиженный смайл). То есть, ты считаешь, что я тебя не уважаю (всё, пошли какие-то застольные разговоры из серии…)
ЛШ: Я не вполне понимаю образ про разговоры. Да. Что-то вижу: пьяных мужиков с кружками в руках…
У: Правильно видишь. Всё почти так. Мы тут как два пьяницы: «Ты меня уважаииишь?» - «А ты ммменяя?».
ЛШ: Я ещё и пьян, по твоему?
У: Ну, не знаю. Не знаю…
ЛШ: А. Ясно. Ты иронизируешь и издеваешься. Что-то задумала или чего-то боишься? Стесняешься? Признавайся, чего. 
У: Не боюсь и не задумала. Не особо и стесняюсь. Но мне стало как-то обидно, что тебе не нравятся мои шутки про иерарха… (Обиженный смайл).
ЛШ: Ну, если бы я тебя подкалывал, называя отчаянной домохозяйкой при каждом удобном случае, тебе бы это нравилось? (и правильно там было в опечатке, именно : «бе-бе-бе» ).
У: Ну, про «бе-бе-бе» ничего не могу сказать. А отчаянной домохозяйкой я сама себя назвала. Так что придумай что-нибудь по оригинальнее.
ЛШ: (озадачился). Хммм. Перечисляю в уме твои регалии… Ну, многодетная маман… Нравится?
У: Ну, давай ругаться.
ЛШ: Разве? Я ведь тебе просто примеры привожу. Я ничего обидного не сказал.
У: Ой-ли. А почему я чувствую такую серьёзную нотку в этом. Ты уже не смеёшься?
ЛШ: Я напрягся. Чтобы дать тебе это прочувствовать.
У: Что - «это»?

ЛШ: Уместность твоих шуток про иерарха и всё такое.
У: Мог бы просто сказать, что тебе не нравится. И всё. А тут развёл вот…
ЛШ: Так я - и сказал. Говорил неоднократно. Ты – «рыбка»… (вот ещё удачный эпитет?)
У: Этот – не обидный. Потому что я знаю, что я не рыбка. Ааа. Поняла! Тебе обидно, потому что ты ведь – иерарх. Но когда я говорю об этом, я говорю так, словно бы это не заслуживает уважения…. Но… я же начала с того, что выразила как раз свою гордость в этой связи: мне стало очень круто оттого, насколько ты крутой, уважаемый и всё такое. Да. Я поняла эгоизм этого… Но ведь ты сам предостерегал меня от излишнего благоговения…
ЛШ: Одно дело – благоговение. А совсем другое – уважение.
Если я понимаю, что ты родила четверых детей и выращиваешь их со всем прилежанием и ответственностью, то я ощущаю уважение перед этим твоим качеством, этим твоим проявлением. И говоря о твоих детях, я всегда выражаю тебе и им свою любовь и поддержку. Разве нет? И ты ощущаешь, что я уважаю тебя в этом. И полностью принимаю. И – не иронизирую на этот счёт.
У: Ты всегда отличался необыкновенной деликатностью, Аук’эми.
ЛШ: То-то и оно. Деликатность. И когда ты шутишь, она самая тоже не будет лишней. Не помешает, как вы об этом говорите. Шутка тем лучше, чем она утончённей. Но не в том, чтобы больнее подколоть, а в том, чтобы деликатно обойти болезненные моменты. Разве нет?
У: Мне трудно с тобой поспорить. Да и незачем. Я понимаю, о чём ты говоришь… Хотела написать «великий иерарх», но уже вижу твою зловещую гримасу из астрального пространства – прямо устрашающую такую . Даже вокруг меня словно темнее стало. Не мрачней так, пожалуйста. Ты же понимаешь меня? Разве нет?
ЛШ: Я понимаю, что ты – невероятно упряма… Да. И я не могу не любить это в тебе. (Как и прочее в тебе ) И что ты всё время норовишь играться со мной. Даже когда я говорю на полном серьёзе и хочу что-то тебе втолковать. Не стану даже пытаться сказать «научить чему-то». А то от тебя, вместо астральной гримасы, словлю ещё одну едкую шуточку…
У: Это – упрёк… Как-то странно звучит для…
ЛШ: Для очередного объяснения в любви?
Ладно. Скажу проще: Я люблю тебя как есть – со всеми твоими шутками-прибаутками (даже если мне от них, ну, некомфортно, зачастую) и прочими выражениями себя тобой. И я люблю не заставляя себя. Большую часть всего этого я принимаю с неподдельным удовольствием. Какая-то другая часть - напрягает меня тем, что озадачивает. Я озадачиваюсь и начинаю «стараться понять». Но потом просто расслабляюсь, и становится понятно само. А вместе с ним распечатывается очередной занятный «пакет» сведений - и о тебе, и о твоём мире – во всех смыслах этого слова, включая Земной . И это взывает во мне очередную порцию восторга и благодарности. И – любви. К тебе. 
У: Вот, Аук’эми, сам рассуди: я тут печатаю всё это как самый настоящий псих… Бред, одним словом. Полный бред – большей частью.
ЛШ: Ты так расцениваешь мои слова? Особенно – последние?
У: Ну, нет. Я не слова твои расцениваю. А свою роль во всём этом. Для людей, далёких от понимания «автоматического письма» и прочей эзотерической ереси, то, что я тут делаю, выглядит вполне как бред. Разве нет?
ЛШ: А зачем мне об этом думать?
У: Хммм. Ты не хочешь? Не хочешь посмотреть на это в таком ключе? Разве это не поможет тебе лучше понять меня? Что я чувствую…
ЛШ: Но я ведь и так могу это ощутить – непосредственно. Мы с этого начали тут сегодня.
Если тебе всё ещё неловко оттого, что ты – мой контактёр…
Тебе неловко?
У: Ну, я уже привыкла почти что. Бывают ломки, конечно. Но малозначительные. 
ЛШ: Ломки?
У: Да. Это термин из наркологии. Когда наркоман слезает с наркоты, его ломает: ему становится ооочень плохо без новой дозы. А порой и – без большей дозы…
ЛШ: То есть, я всё ещё такая «доза» для тебя?
У: Ну, не совсем. Как мы уже сегодня говорили, я уже почти сроднилась с тобой. Видишь, не замечаю, как ты начинаешь мной жестикулировать, .
ЛШ: Тобой, значит… Ладно. А я думал, ты – дух… Хотя… Ладно. Зачем спорить. Доза…
У: Ну, ты обиделся?
ЛШ: Нет. Озадачился.
У: Ааа. Ну, тогда значит – жди очередной порции распечатанных пакетов на выходе. 
ЛШ: А тебе, как я вижу, смешно и забавно?
У: Нет. Просто я свою озадаченность зачастую не выражаю так явно.
ЛШ: Прячешь под иронией?
У: Есть немного. Да. Раскусил-таки.
ЛШ: И чем же, позволь спросить, озадачена на сей раз ты?
У: Ну, я думаю, как мне упростить твоё понимание того, с чего я начала эту порцию озадачивания тебя.
ЛШ: «Порцию»… Ясно.
У: Ну, вот.
Услышала тебя.
Теперь ты…Да, слушай. Просто обниматься и целоваться бывает скучно. Как бы увлекательно первое (оба-два) не было. Как это ни странно. Поэтому мне иногда хочется «поговорить по душам»…
ЛШ: Но мы почти не переставая разговариваем… Даже во сне ты мне что-то всё говоришь. Почти всегда.
У: Ну, это уже – лунатизм какой-то. Разве нет?
ЛШ: Ну, или неуёмное желание «поговорить по душам». Разве нет? 
У: Ладно. Зачем так резко. Я понимаю, что я много говорю и недостаточно много, (как ты об этом думаешь) целуюсь.  (озадаченный смайл)
ЛШ: А разве можно целоваться «достаточно много».
У: Ну, тут у нас с тобой выходит разговор и серии «сытый голодного не понимает». Если мне хватает парочки твоих поцелуев на день…
ЛШ: Ой-ли? 
У: Ну, ты такой любвеобильный, что в твоих поцелуях много энергии любви. Она меня питает. Долго… Разве это я не правду говорю?
ЛШ: А разве я могу за тебя это сказать – правда это для тебя или нет?
У: Ты ведь ощущаешь.
ЛШ: Но ты говоришь. Значит важно именно услышать от тебя – что для тебя правда.
У: Хорошо. Я поняла. Ладно. Я готова к тому, чтобы меня целовали больше… Ладно, слышу твои мысли. Ни кто попало а, (чуть не написала «многоуважаемый иерарх» - не надо страшных гримас из астрала, это же шутка, и я действительно тебя очень уважаю. Ну, это же так забавно звучит: "многоуважаемый иерарх вас … нежно целует"...)
ЛШ: Вот можешь ты всё опошлить. Испортить самый лучший и деликатный момент. (Негодует и недоумевает).
У: Действительно ли ты так негодуешь, как заставляешь об этом писать? Картинничаешь ведь.
ЛШ: Ладно. Раскусила.  (улыбается). Но ты понимаешь ведь, что – обидно, а что – смешно?
У: Ты, действительно офигенно крут. И это – вполне серьёзно. Не обидно должно быть ведь.
ЛШ: Ну, когда серьёзно и «не обидно» - тогда и не обидно . А когда ты меня, как вы говорите, стебёшь направо и налево, это начинает, ну, мягко говоря, не то, чтобы надоедать (ты не можешь мне надоесть!), но задевать за живое, настойчиво так. И я начинаю озадачиваться: Что же со мной не так?!
И да. Эта мысль – твоя – в верном направлении: что мы в самом начале нашего – взаимо-осознанного общения в этом твоём воплощении начали с того, что ты не вполне владеешь искусством уважительного обращения с мужчинами. И как хорошо, что ты до сих пор помнишь об этом разговоре! Значит, у меня ещё есть шанс обрести уважение в твоих глазах…
У: Да ты чего, вообще! У меня там – в моих глазах – и так просто море уважения к тебе!
ЛШ: Я слышу, как это звучит. Ты ведь сама-то слышишь? Про море?
У: Да… «море работы»… (песенка вспомнилась, но не будем отвлекаться). Я тебя – уважаю, дорогой мой собутыльник.
ЛШ: Ну, вот опять. Стебёт.
Иерарха-то. 
У: Ладно. Мне уже искренне кажется (я уже начинаю в это даже верить), что дело не вполне во мне. А, действительно, в тебе самом. Я просто не могу никак иначе к тебе обращаться (и с тобой). Хотя… Время-место-обстоятельства никто не отменял. Но вот когда мы наедине... Или – почти (в случае с нашим наиболее доверительным читателем), то я просто не могу удержаться от такого поведения в отношении тебя. Так, словно ты сам меня на него провоцируешь! И вот скажи, разве я не права?
Ведь мы сами допускаем то обращение с нами, которое получаем, по большому счёту…
ЛШ: Тут, деточка, ты ступила на тонкий лёд. И мы уже с тобой вдвоём слышим Анины аргументы.
У: Но я также слышу образы той талантливой психологини, которая рассказывала про "зеркала".
В этом ключе – я тебе зеркалю твоё же чувство юмора. А ты мне… Ты мне – мою деликатную и изобильную любовь. Разве не так выходит? А? Скажи мне, дорогой мой Иерарх?
ЛШ: (задумался) Сделаюсь вот для тебя иерархом – будешь знать.
У: Что – явишься мне двух-с половиной-метровым синим дяденькой посреди моей ночной комнаты?
ЛШ: Это так ты представляешь себе «иерарха» с Шимора?
У: Ну, да. Как-то так…
ЛШ: С твоих образов читаю что-то не вполне внятное: смесь страха и лёгкого эротизма… (задумался). Теперь я даже и не знаю, чем мне парировать…
У: Может, просто перестанем бодаться? А то у меня голова закружилась уже от всего этого калейдоскопа.
ЛШ: Уже? Так быстро? Шутки кончились?
У: Не то чтобы кончились. Просто хочется что-то ещё припасти и на другой раз. 
ЛШ: Хорошо. Как скажешь. Психологиня - ты сама. 
У: Ну, это не смешно и не обидно. И как-то не вполне про меня.
ЛШ: Не сознаёшь своих способностей в психологии?
У: Наверное, скорее нет, чем да.
ЛШ: Ладно. Тогда – воспринимай как наглую лесть  (ехидный смайл).
У: Хорошо. Как скажете, Ваша Светлость. 
ЛШ: О. Нашла новый эпитет. Пока не такой заезженный. Припаси его – на «другой раз». 
У: Я, правда, устала.
ЛШ: Не мудрено: столько сил потратила, чтобы со мной тут бороться. А могла бы направить эту же энергию в более мирное русло – в любовь, так сказать, во всех смыслах этого слова .
У: Вот это было уже ближе к «тонкому льду». Но я, так и быть, не стану на этом акцентироваться.
ЛШ: Отчего же?
У: Ну, про любовь – это ведь каждый раз - отдельная большая тема. А я уже и так достаточно долго сижу, и печатаю тут всё это.
ЛШ: Как вам будет угодно, Ваша Светлость. 
У: Я ведь люблю тебя. Не обижайся на меня, пожалуйста.
ЛШ: А я разве обижаюсь? Я жду тебя. Всё так же жду: когда ты соизволишь снизойти до меня и … моих поцелуев. Которых тебе, видишь ли, и так хватает…
У: Ну, вот. Теперь ты давишь на жалость.
ЛШ: В смысле?
У: В прямом: можно подумать, что ты – бедняжка, тебе мало поцелуев…
ЛШ: Ну, мы договорились вообще уже…
У: Ладно. Не получается договариваться…
ЛШ: Я об этом и говорю – хочешь-не-хочешь, придётся целоваться. 
У: Как скажешь. Я согласна. Ну… Ладно. Уговорил. Но я не перестану шутить, можно?
ЛШ: Шути, на здоровье (если это не будет отвлекать тебя от меня и от поцелуев).