ГГ13

***
У: Начну писать сразу сюда. Не знаю, как пойдёт. Но я поняла, что я занимаюсь в основном тем, что «создаю» пространство, для того, чтобы пообщаться в нём с тобой. Возможно, у меня завышенные требования к такому пространству…
ЛШ: Что ты имеешь в виду?
У: Я имею в виду то, что мне необходима определённая степень гармонии в таком пространстве. Вот сейчас, например, ещё не все в комнате уснули. И это меня немного напрягает или настораживает… Я слышу их: их шум, пусть и очень незначительный при других обстоятельствах.
Вот интересно, я, привыкшая к такому количеству отвлекающих факторов, наверное сошла бы с ума, помести меня в бункер, вроде твоего, хотя бы на сутки?
ЛШ: Не знаю. Интересно. Да. Для адаптации всегда необходимо время. Ты же ощутила это в Воронежском центре. Хотя там была комфортная для тебя атмосфера, но к самому этому комфорту тебе пришлось адаптироваться – после привычной для тебя атмосферы «помех». 
У: Так и есть.
Мои дети, особенно Диана, не понимают то, чем я занята. Они считают, что я не работаю. Поэтому занимаюсь ерундой. То есть, если это не приносит им денег, то это – ерунда..
ЛШ: Не приносит им денег… сейчас. Они не знают, каков результат твоих действий в будущем. Он не очевиден для них.
У: Я опасаюсь, что как и мой двоюродный дедушка, я тоже сложу свои рукописи в какой-нибудь старый шкаф… И потом мои дети выкинут их на помойку…
ЛШ: «Рукописи не горят». 
У: Да, но это не исключает возможности того, что их могут сдать в макулатуру или просто выкинуть, как хлам.
ЛШ: Я говорю о том, что слово создаёт отпечаток в эфирном поле. А это уже само по себе – влияние на будущее: твоих детей, в том числе.
У: Ааа. Ну, если думать в этом ключе, то тогда – возможно.
ЛШ: И, как мы уже с тобой ни раз обсуждали, если ты делаешь то, что тебе нравится делать, и то, что у тебя хорошо получается, то ты тем самым делаешь себя счастливой. И это тоже – уже вклад в твоих детей: когда их мама ощущает себя более счастливой, то и им от тебя «перепадёт» больше позитивного отношения.
У: Да. Хотелось бы в это верить. Пока что перепадает только Глаше. Она, видимо, самая настойчивая – требует моего внимания во что бы то ни стало.
ЛШ: Молодец.
У: Я вот слышала, что дети на Бурхаде считают, что не гоже отвлекать своих родителей от более важных дел… Но я думаю, что тут не всё так просто. Когда ребёнок маленький, он и есть – одно из самых важных дел его родителей (мамы, по крайней мере).
ЛШ: Так и есть. Да. Там речь шла о детях школьного возраста.
У: Да. Я поняла это. Мои школьники тоже уже достаточно сознательны, чтобы понимать, что не стоит дёргать меня по пустякам.
ЛШ: Я рад это слышать.
Так почему ты решила писать всё это в эту часть Дневника?
У: Потому что хотела сказать, что несмотря на то, что сегодня я почти полдня провела в общении с тобой и твоими «коллегами»… Нет, скорее, правильно было бы назвать вас всех астральными друзьями… Мне всё равно тебя не хватает. Почему-то.
ЛШ: Улыбается.
У: Ты чему улыбаешься? Тому, что я назвала вас «астральными друзьями»?

ЛШ: Нет. Не этому. Мы ведь не совсем «астральные». Хоть мы и приходим к тебе в астральном пространстве, у нас у всех – у тех, с кем ты сегодня общалась – есть физические тела. Так что мы – такие же гуманоиды, как и вы с Альфиром, и твои дети, скажем. Просто у нас общение происходит в астральном пространстве. Это – такое пространство. Как ты и сказала в начале: ты посвящаешь большую часть своего сознания «созданию» пространства для общения. Ты не одна это делаешь. Во время такого общения мы создаём его совместно. Ты просто транслируешь это пространство в своё физическое – тем или иным способом: либо озвучивая происходящее для Альфира или ещё кого-то, либо печатая вот то, что сейчас я тебе говорю.  Это – не совсем «создание». Это – трансляция: перевод из одной плоскости в другую. Да, я слышу у тебя в уме пример про переводчика. Это похоже, но не совсем аналогично. И, да, это – работа, требующая много внимания и, соответственно, сил. Я понимаю тебя. И, нет, я делаю несколько другое: я не перевожу из одной плоскости в другую. Я большую часть своей практики (работы) нахожусь в астральном пространстве, так сказать, целиком. И хотя я взаимодействую с контактёрами, которые пребывают в физическом пространстве, когда транслируют меня, я не сознаю их "физического" пространства больше, чем мне это необходимо для поддержания стабильного контакта с ними и продуктивного взаимодействия.
У: Я, кажется, понимаю. Но ты и своего физического пространства при этом не сознаёшь?
ЛШ: Когда полностью погружаюсь – нет. Иногда, правда, бывает, что мне приходится работать не в полном погружении, а больше в формате ментального контакта. Я уже говорил тебе об этом. Это может быть и для работы, и для каких-то своих личных нужд (я могу общаться так с кем-то не по работе). И тогда я могу совмещать это с пребыванием в физическом пространстве. Мы пробовали с тобой так делать, когда я «показывал» тебе наш лес (парк) и реку за ним.
У: Да. Спасибо тебе отдельное за этот опыт. Для меня это было очень впечатляющим. Если бы ты мог ещё что-то так показать…
ЛШ: Отчего бы и не показать. Да. Покажу. Когда пойму, что лучше всего показать. 
У: Хорошо. Я буду ждать. Поверю тебе на слово.
ЛШ: Разве я давал тебе повод не верить мне?
У: Ну, я и говорю, что буду продолжать верить .
ЛШ: Ладно. Так о чём ты хотела поговорить?
У: Да. Я вижу, что тут должна быть улыбка, твоя, довольно ехидная.
ЛШ: Ладно. Пусть так.
У: Ты ждёшь от меня каких-то слов?
ЛШ: Не то, чтобы жду. Скорее – предчувствую. (Ну, или предвкушаю ).
У: Хорошо. Я хочу сказать, что мне хочется общаться с тобой не только тогда, когда это необходимо… Я хочу общаться с тобой тогда, когда мне просто хочется общаться с тобой. И, если можно, то наедине.
ЛШ: Мои предчувствия оправдываются. 
У: А предвкушения?
ЛШ: Ну, ещё не полностью. Только намёками.
У: Ладно. Ты же уже слышишь мои мысли, пусть и не в словах. А скорее – в ощущениях.
ЛШ: Это – да. Конечно. Но раз ты села всё это печатать, значит, мысли в словах тоже должны последовать. 
У: Хорошо. Ты прав.
Я с большим удовольствием сегодня общалась со всеми кураторами и наставниками. Это был очень интересный и духовно-обогащающий опыт. Особенно… Нет, я даже не скажу, что меня впечатлило особенно. Было много таких особенных моментов. Всё понравилось. И то, как Ше-Ан объясняет Шикшаштаку, и сам Ше-Ан, разумеется…
ЛШ: И ты даже села его рисовать…
У: Ну, не только его. Тебя я тоже рисовала. И даже себя попробовала - в вашем достославном обществе.
ЛШ: Не скромничай.
У: Я и не пыталась даже. Я просто пишу, что чувствую.
ЛШ: Ладно. 
У: И всё это – волшебно, прекрасно и замечательно. Просто фантастика. И хотя мне иногда бывает не просто – держать концентрацию, но я ощущаю большое удовлетворение и в процессе, и после таких встреч. Сейчас вот я говорю о том, что мы уже четвёртый вечер подряд собираемся с тобой, Аушаной, МирахКаунтом и Альфиром, и обсуждаем книгу про Чакры, которую мы с Альфиром сейчас приводим в соответствие с эгрегором Кассиопеи с вашей помощью. И сегодня было даже ещё двое участников – пришёл Аштар Шеран (как я поняла потом – по душу Альфира…)
ЛШ: Почему ты думаешь, что только для него?
У: Ну, я вначале даже удивилась, увидев его на нашей сегодняшней встрече. Не поверила, что он пришёл. Но потом я поняла, что в этом должен быть смысл. И смысл стал потихоньку проявляться. 
А вообще, мне было просто приятно его присутствие. Особенно, когда он сел рядом со мной, когда общался с Альфиром. У него очень умиротворяющая и наполняющая энергия.
Вот про МирахКаунта я так не говорю, потому что он редко приближается ко мне. Видимо, я слишком далека от него по вибрациям.
ЛШ: Хмм. Его вибрации не особо отличаются по их чистоте от Аштара Шерана.
У: А мне вибрации Аштара кажутся более «плотными», что ли. А у МирахКаунта более световыми. Я не знаю, какими ещё словами это передать.
ЛШ: Возможно это потому, что ты ассоциируешь МирахКаунта с Архангелом Гавриилом – его Духовной Формой?
У: Может быть.
Но и у Аштара есть духовная форма. И она не менее духовна, если можно так выразиться. Просто, видимо, я воспринимаю МирахКаутра всё-таки более официально, что ли. Он ведь «официальный куратор проекта Кассиопея».
ЛШ: Но мы с тобой общались с ним и не формально, не официально: когда он показывал нам духовный мир.
У: Да. Тогда он ощущался мне гораздо ближе, чем последнее время.
Представляешь, вот за долю секунды пришёл ответ от него. Я услышала, что я удаляю его от себя «долженствованием»: ощущением того, что я должна что-то делать для Проекта. Но он говорит: «Ты мне ничего не должна, девочка». И посылает добрую энергию такую, очень умиротворяющую тоже.
ЛШ: (Улыбается). Видишь, ты и с ним довольно «на короткой ноге». Раз можешь обменяться репликами просто так, сходив к окну закрыть занавески.
У: Ну, не знаю. Наверное, он просто очень чуткий. Осознанный.
ЛШ: А ещё, наверное , потому, что он тоже – твой куратор. Не только Проекта Кассиопеи. Ты ведь ощущала его, пусть и не вполне осознанно, задолго до рождения на Земле самого проекта. Тогда – как Архангела Гавриила.
У: Да. Не вполне осознанно – это очень деликатная ремарка. Я ощущала его ещё более удалённо, чем когда-либо за последнее время. Он был где-то в поле моего восприятия, но я не могла толком на него настроиться. Мне он казался очень непонятным тогда. Я не особо понимала, как можно с ним взаимодействовать, и что нас связывает.
ЛШ: Это потому, что всему – своё время. 
У: Хорошо, До-доша. Как скажешь.
Ещё сегодня был МидгасКаус. И он меня очень порадовал своими объяснениями. Всякий раз, когда он… Да, когда он не приходит, чтобы поругать меня в связи с тем, что я как-то не так с тобой обхожусь, МидгасКаус меня очень воодушевляет своим обществом и энергией. И тем, как он общается. Он – очень деликатный. Да. Сегодня Альфир учинил ему расспрос. Я прямо ощутила, что Альфир в какой-то момент начал было перегибать палку своей настойчивостью. Но МидгасКаус очень терпеливо и деликатно отвечал ему на всё.
ЛШ: Приятно это слышать. Мне тоже очень нравится МидгасКаус. И я тоже получаю большое удовольствие от его общества и его энергии. Да. 
Пиши уже… Чего задумалась?
У: Так и писать?
ЛШ: А что такого?
Да. Я получаю большое (не меньшее удовольствие… если иногда и не – большее…)
У: У меня начинают гореть щёки…
ЛШ: Ну, зачем же так остро реагировать? Я ведь ещё даже фразу не закончил. Так вот, я получаю большое удовольствие от твоего общества и энергии. 
Чего страшного было в том, чтобы это напечатать?
У: Ну, не знаю… Наверное, это мой эгоцентризм мне мешал.
ЛШ: Эгоцентризм? То есть, ты боишься, когда я обращаю на тебя своё внимание? И в этом – «эгоцентризм»?
У: Ну, не совсем. Я ощущаю неловкость от того, что это: то, что ты говоришь – это нечто приватное, что ли. Оно так для меня звучит.
ЛШ: Если думать просто о словах, то в них нет ничего особенного. То, что заставляет тебя так чувствовать – не в словах. Ты подразумеваешь под ними определённый контекст.
Да. Я вспомнил, как мы обсуждали то, что ты первые пару дней краснела при упоминании моего имени в Воронежском центе. И это тебя очень напрягало. Было забавно. 
У: Рада, что тебя это повеселило. Но мне, правда, было неловко.
Я слишком много думаю, да?
ЛШ: Ну, не то, что «слишком много». А скорее, не в подходящее время. Каждую мысль хорошо думать в подходящих для неё обстоятельствах.  Тогда она не напрягает ни тебя, ни ещё кого-то. Но это для тебя, возможно, не так очевидно: как это осуществить.
У: Ещё и мысль надо думать как-то особым образом… Ну, это… Это мне пока не так просто понять. Хотя, кажется, я какой-то смысл в этом улавливаю. Да.
ЛШ: Рад это слышать.
Если ты решила писать всё это сюда, то почему ты до сих пор так скованна? Стесняешься? Кого? Меня?
У: Я не скованна. Но я стесняюсь… Не знаю. Может быть – тебя. А может быть у меня просто пространство не «создаётся» подходящее, чтобы я ощущала себя непринуждённо.
ЛШ: В этом дело? Ладно. Если тебе так непросто, то, может быть, перенесём наше общение в другое пространство? И я там помогу тебе его создать? 
У: Если ты приглашаешь?

ЛШ: Да. Можешь это так расценивать. 
У: Тогда, хорошо. Я принимаю твоё приглашение. 
ЛШ: (улыбается, кокетливо).