Небольшая прогулка ()

У: Спасибо, что снова взял меня с собой в лес. В этот твой парк. Ваш парк.
ЛШ: Наш парк  (подмигивает). Я гуляю тут с тобой и думаю об этом пространстве как о нашем, общем с тобой. Вот так и этот парк теперь – наш с тобой. И хотя ты думаешь, что физически я один сижу тут сейчас под деревом… Нашёл вот корни, как мне кажется, похожие на те, что ты мне показывала в парке на Земле, где ты сидела у пруда… тут нет пруда, и до ручья мы ещё не дошли некоторым образом… Я ждал, да, пока ты «вернёшься» ко мне (ты отвлеклась, я понимаю , улыбается). Я ощущаю, что ты со мной. И пока я сижу тут и жду тебя, и пока я гуляю, как ты думаешь об этом – «физически один» по этому парку. Но я ощущаю твоё присутствие со мной. И я показываю тебе это, даю почувствовать, как это для меня. Так, чтобы ты тоже ощущала, что мы вместе тут.
У: Да, я это ощущаю. И прости, что я отвлеклась. Мои дети опять чуть не сломали замок, уже новый, на этот раз.

ЛШ: Бывает. 
У: Не надо только никого мне сейчас напоминать этими словами.
ЛШ: Ну, как я ещё могу это сказать иначе. Я тоже так думаю. И со своей уже интонацией. Я понимаю, что это – не случайность. Я понимаю, что ты ощущаешь некую зыбкость своего физического мира и его конструкций, и при этом часто чувствуешь, что ты – некоторым образом, в ловушке этого мира. Вот замок и «подыгрывает» тебе в этих твоих убеждениях.
У: Ух-ты. Какой метафизический психоанализ за одну секунду выдаёшь. Занятно. Ладно. Соглашусь с твоим диагнозом. Спасибо за него. Есть что осмыслить, осознать, так сказать.
Но я бы хотела, пока ты гуляешь, больше ощутить своё присутствие рядом с тобой, в той чудесной обстановке, которой ты делишься со мной. И да, я снова вижу этот образ лесного неба: солнца через листву. И да, я вспоминаю, как ты реагируешь на мои такие «картинки»: когда я стала показывать тебе наше небо в погожие дни весны. На его насыщенной голубизне сияет наше жёлто-белое солнце сквозь пока ещё нежно-салатовую, молодую весеннюю листву. И я ощущала несколько раз, как ты отмечаешь «контраст» этой цветовой палитры. В твоём восприятии – у меня это явственно прямо так отражалось – всё в моём небе «наоборот»: там, где у тебя больше и изумрудный, и местами – светло-салатовый, у нас – голубизна, и наоборот. С нюансами в оттенках, разумеется. Сейчас вот я вижу эти нюансы. Нельзя называть всю эту листву однотонно голубой или синеватой… Я различаю тут много оттенков, от индиго и голубоватого, до светло лилового и даже местами что-то серебристое оттеняется. Она, эта листва на этих огромных, едва вижу верхушки их крон, деревьях, уже не такая «весенняя» ведь у тебя, как сейчас в моих широтах Земли?
ЛШ: Ну, это не совсем та весна, как у вас. Я объяснял тебе раньше, что это лишь сравнение. Да, сейчас опять природа наполнилась влагой тут, и ты уже смогла это ощутить. И деревья, вся растительность наливается новыми соками, оживает. Поэтому я привёл параллель с твоей весной. После относительно засушливого сезона, который длился тут примерно полтора твоих (земных) месяца, сейчас пришёл сезон оживления и нового цветения. Некоторые деревья и цветы снова зацветают. Но тут, в этой части леса (парка) я пока не встретил таких, чтобы тебя впечатлить ими. Мы же идём к ручью (к небольшому притоку реки, которая протекает тут также неподалёку, как ты знаешь).
У: Ты уже идёшь? Уже отдохнул?
ЛШ: Я и не уставал ещё  (улыбается). Я просто присел на эти корни. Мне захотелось сделать это, когда я увидел их и подумал о том, как ты говорила, что на таких корнях удобно бывает посидеть. И это как раз «совпало» с тем, что ты отвлеклась на ваш дверной замок.  Думаю, это совпадение было весьма удачным. (улыбается). А теперь, когда ты со мной, я могу продолжить нашу прогулку. Пока ты сама вот не устала и не захотела есть. Ведь ты явно не наелась, в отличие от меня, теми скромными кушаньями, которые я тебе предлагал (подмигивает) ?
У: Да. Я благодарю тебя, что ты был так щедр и решил ими поделиться  (ответное подмигивание). Но я подумала, что тебе там и самому этого маловато будет.
ЛШ: Что ты! Я поел вполне изобильно.
У: Ну, не смеши нашего читателя. Ты съел горстку какой-то сырой спаржи… и запил каким-то белковым коктейлем… Хотя, да, возможно, пока я не видела, отвлёкшись на замок, ты тут догнался этим грибом, который мы недавно тут встретили (не могу сказать, что мы его нашли: он такой большой, словно бы из Страны Чудес, и прямо хочется с ним поздороваться и познакомиться: «Здравствуй те, Гриб. Я, конечно, не Алиса. Но, всё равно, приятно познакомиться» .
ЛШ: (улыбается). Я больше его не ел. Я просто тебе дал попробовать. У меня не было цели утолить им голод. Это была скорее часть ознакомительной программы – специально для тебя.
У: Да. Я впервые в жизни ела сырой гриб, прямо в лесу.
ЛШ: Ну, вот. Видишь, как многое ещё нам с тобой предстоит открыть и попробовать вместе  (подмигивает).
У: Да. Пожалуй, что пробование гриба «с куста», точнее, с самого гриба – его малюсенький кусочек, прямо в лесу для меня – открытие, из ряда тех, что делают первооткрыватели. Я бы на такое сама и не отважилась, пожалуй что.
ЛШ: (улыбается). Ну и как? Тебе понравилось?
У: Было довольно необычно. Хотя, наверное, некоторое сходство с сыроежкой (которую я тоже, кстати говоря, не ела сырой, несмотря на её призывное к тому название), и у этого «заморского» гриба имеется. Отдалённое, как мне ощущается, свойство. Интересный вкус и текстура.  Почему ты редко ешь их, эти грибы? Тут одним можно прокормить целую небольшую шиморскую семью, как мне думается.
ЛШ: Они слишком насыщенны белком, чтобы есть их часто. Это – раз. Я сказал тебе уже сегодня, когда ты меня расспрашивала о моей «спарже», которую я жевал, и о том, почему я не ем всякого молочного больше, что мы прекрасно синтезируем в своём организме белки из растительных их аминокислот. Поэтому не нуждаемся в большом количестве молока, как ты, скажем. Да, я имею в виду животный белок. Вот этот гриб – он не совсем растение и не совсем животное. Поэтому его белки тоже не совсем для меня легко-усвояемы. Думаю, для тебя это тоже как-то так в отношении большинства ваших грибов. Но этот всё же можно есть и сырым. И он даже полезен, если не злоупотреблять. И да, многие семьи едят их целиком – готовят, режут и всячески приправляют.  (улыбается). Но, как ты и заметила, когда пробовала его, я тоже воспринимаю его как нечто «одушевлённое»: я сознаю, что его создают плазмоиды. И я не хочу даром тратить их труд и энергию, если мне нет необходимости насыщаться ею в форме этого прекрасного гриба. Я поэтому просто попробовал его немного для тебя: чтобы ты могла ощутить его вкус и текстуру, как ты об этом говоришь.  (улыбается).
Весь гриб при этом особо не пострадал.
У: Ты очень деликатен.
И да, я вспомнила про то, что бурундучки, маленькие, почти как наши мыши по размеру, чуть крупнее… Хотя, я видела их относительно твоей ладони. А твоя ладонь, на минуточку, это практически две мои. Так что эти бурундуки вполне себе почти как бурундуки, ну, чуть поменьше. И хвосты у них короче. Короче говоря, они смело забирались к тебе на ладонь. Вообще не ощущали страха. А вот ко мне отнеслись опасливо, даже в астрале. Да, ты сказал, что они ощущают мою неуверенность, мой страх, что ли. Но я ведь не боялась их.
ЛШ: Они ощутили, что ты им не до конца доверяешь. Ты была напряжена достаточно, чтобы они опасались тебя. Они очень чуткие, лучше любого детектора напряжения.  (подмигивает).
У: То есть, ты полностью расслаблен и открыт для них, вот они тебе на руку и полезли так смело?
ЛШ: Так и есть. Они ощущают мою энергию и просто взаимодействуют с ней, приветствуют меня, когда я обращаюсь к ним так: подставил свою ладонь.
У: Надо сказать, что это выглядело очень мило. Надо бы это нарисовать. 
ЛШ: (улыбается). Да. Много чего ты можешь нарисовать. Художница…
У: Ну, не ехидничай. Я же просто хочу эти образы запечатлеть – перенести в осязаемое пространство, так сказать.
ЛШ: Но ведь ты и так осязаешь тут достаточно всего. И, да. Не теряй терпения. Мы уже скоро подойдём к ручью.
У: Да, я поняла, что не отметила этого солнца: оно кажется мне более далёким на небе, чем наше. Это меньше, что ли. Вот когда оно так высоко, оно словно вообще теряется в этой листве на верхушках этих гигантских деревьев. И проблёскивает оттуда небольшой алмазной монетой, ну, чуть больше чайной чашки в диаметре.
И, да, почему ваши деревья такие высокие?
ЛШ: Для них тут есть все подходящие условия для такого роста. И почва, и климат, и гравитация, и всё остальное. Они очень хорошо тут себя чувствуют. И много дружественных плазмоидов, да.  (улыбается).
Ты ощущаешь это?
У: Да. Я вообще обожаю лес в солнечную погоду. А этот – просо сказочный. Настоящая Страна Чудес. Разве что животные пока не говорят. И да, я видела этот образ синей гусеницы, которую Кэрролл слямзил из вашего таки леса.  Представляю, какая гигантская из неё получится бабочка! Я бы наверное испугалась, встреться мне такая.
ЛШ: (улыбается). У тебя необыкновенно живое воображение. Мне даже не нужно тебе её показывать – вот она словно сама уже летит к тебе навстречу .
У: Ты там не встретил ничего такого?
ЛШ: Нет. Сейчас ещё не время для таких бабочек. Как только они вылупятся, я тебя свожу к ним, если хочешь.  (подмигивает).
У: Вот ведь… Экспериментатор ты: на мне проводишь всякие испытания на выносливость и степень моей пугливости.
ЛШ: (смеётся)  Ну, это же так забавно. Ведь в реальности тебе ничего не угрожает…
У: Вот о какой реальности ты сейчас ведёшь речь, позволь узнать.
ЛШ: Как о какой? О любой. Ни физически, ни даже астрально ты никак не подвергаешься опасности. Эти бабочки, хоть и гигантские по твоим представлениям (по моим – вполне себе нормальные), ничем тебе не угрожают. Они не едят людей (ни земных, ни шиморских). Они вегетарианцы, если что. Ну, могут иногда случайно мелкую букашку подцепить вместе с пыльцой растений. Но она им не особо интересна.
У: А гусеницы? Их гусеницы едят те самые грибы (на которых лежала та легендарная Синяя Гусеница)?
ЛШ: Они едят верхний слой грибного эпителия, если можно так выразиться. Там есть нужные им микроэлементы. Но это не вредит грибу так, как ты об этом думаешь. В этом верхнем слое есть микро-организмы, богатые белком (аминокислотами), которые нарастают, так как если бы счистить омертвевшую кожу при пилинге. Поэтому гусеница с грибом тоже сосуществуют в симбиозе, так сказать.  (улыбается).
У: Я просто поражаюсь, как у вас много гармонии – даже вот в природе. Животные мирные в этом лесу (парке), сами лезут тебе на руки, гусеницы дружат с грибами, грибы съедобные и добрые, как деревья (все эти плазмоиды)…
ЛШ: А что ты думала. Плазмоиды – разумные духи. Они ощущают соответствующие вибрации, гармоничные с ними, и усиливают их. Если мы, население шимора – его люди, излучаем преимущественно такие вибрации: дружелюбные, добрые, - то и наша флора и фауна, наши плазмоиды, резонируют с ними. И, да, как я и говорил, у нас тоже есть дикие леса. И там бывают и более суровые плазмоиды, разных видов.
Ты уже утомилась. Вот. Тут ручей. Я уже стою у него некоторое время, пока мы беседуем. Как ты его видишь? (Я попробую показать тебе его)
У: Почему-то, неожиданно для меня, он отливает лиловым.
ЛШ: Ну, это тут трава такая рядом растёт (вроде тростника). Она в нём отражается. Его вода прозрачна.
У: Да, я вижу, что он переливается всеми цветами, отражающимися в нём. И тут деревья не так близко, так что до него даже достают небольшие кусочки неба и света солнца. Одного из. Другое безнадёжно скрыто за верхушками деревьев.
И да, я ощущаю, что я утомилась. И это ещё хорошо, что я физически не должна чувствовать вашей жары…
ЛШ: (улыбается). Да. Я понимаю. Для тебя это было бы невыносимо жарко.
У: Сколько у вас там сейчас?
ЛШ: Ну, в лесу наверное около 40-43. Это довольно прохладно, по сравнению с температурой в городе. Там сейчас уже ближе к пятидесяти ваших градусов.
У: Что же будет «летом»? У вас же есть лето?
ЛШ: Лето? Ну, это просто ещё месяц или полтора, когда температура становится немного выше. Но не сильно. Она редко достигает 60. Это была бы уже настоящая жара.
У: Да уж, сауна. Как деревья это терпят? И другие растения?
ЛШ: Деревья как раз таки спасают себя и многие другие растения от этой жары – создают тень. Леса очень густые и изобильные. Это даёт кров многим видам жизни, укрывая от зноя, спасая от жары и засухи. Наша планета полна лесами. Поэтому мы не особо страдаем, как ты об этом думаешь. Тем более, что и наши организмы приспособлены для этих температур. Для меня эти 40 градусов, что твои 25. Очень комфортно.  (улыбается).
У: Да уж. Очень…
ЛШ: Я понял, что уже утомил тебя этой прогулкой. Всё хорошо в меру. Да.
Я вернусь один, если хочешь, а ты иди, делай свои дела и ешь свою хорошую и питательную земную еду.
У: Ну, не звучи так, пожалуйста. Можно, я таки не буду тебя тут «бросать» одного. Я уж провожу тебя до дома. Если ты не против. Или, ты хочешь побыть один? Тогда я уйду…
ЛШ: Ну, неужели ты не понимаешь, не чувствуешь. Я ведь не прогоняют тебя. У меня всегда есть возможность побыть одному. Я живу один (как ты об этом думаешь).  И я выхожу в астрал тогда, когда это сопоставимо с прочими условиями – в том числе, и с моей готовностью с кем-то взаимодействовать. Будь то по работе, или по иным делам и причинам.  И если я общаюсь с тобой, значит, я хочу этого. И я и не думал тебя отправлять или прогонять. Я лишь задумался о том, что ощущаю твою непоседливость сейчас: ты готова сорваться уже по своим делам. Вот я и не хочу тебя от них отрывать.
У: Я поняла. Я буду делать свои дела, по возможности, и упражняться в «поддержании» фантома .
ЛШ: (улыбается). Замётано  (нашёл вот такое словечко в твоём лексиконе).
У: Ага. Спасибо тебе. (смайл объятий, если такой придумали).
ЛШ: Да. Мы его придумаем сами, если что. .
А я пробегусь немного, пожалуй.
У: Смотри, аккуратнее: тут, на этой узкой тропинке, полно корней.
ЛШ: (улыбается) Ты очень заботлива. Не волнуйся. Мне - не привыкать. Я люблю продвигаться по таким тропам: это стиль моей жизни, некоторым образом. (подмигивает).