ГГ7

***
Наконец собралась и составила сборничек из стихов для квартирника, на который меня зовут в конце февраля. Все стихи – о тебе.  Я не могу декламировать то, что не чувствую. Поэтому так и получается. Буду читать о тебе, даст Бог. 

ЛШ: Ага. Последняя строчка прозвучала как вопрос. 
«Не бежишь никуда? - Лежишь?
Ты со мною послушай тишь.
Дальше, ближе ли - снегом с крыш
Мысли сыплются... Всё? Ты - спишь?..»Я уже не сплю, если что. Проснулся.
Но я ощущал, что ты там «творишь» (во всех смыслах этого слова) .
В другой раз лучше не делай так. Лучше не думай, что «мешаешь» мне, и поэтому надо «чем-то себя отвлечь». Это – заблуждение. И даже – досадное упущение: возможности побыть вместе.
Даже если я сплю, ты мне не мешаешь. Я умею с этим справляться сам. Да. САМ. И я ощутил это: то, что ты поняла, распознала в себе, как «неверие» в меня. И не ставь радостный смайл. Это не было приятным ощущением.
Я говорю не о религиозной вере. Упаси Бог (как вы выражаетесь в таких случаях). Я говорю о вере в меня как в своего партнёра, и как в того, кто … в некотором роде «старше» тебя в этом воплощении, а потому может быть более опытен в чём-то и вполне способен справиться с тем, что кажется тебе самой затруднительным. Теперь пиши «добрый смайл». Я не упрекаю тебя. Нет. Я объясняю. Хочу, чтобы ты поняла, что не надо создавать повод для беспокойства на пустом месте, так сказать.
Если ты ощущаешь потребность быть со мной (радостный смайл), то не надо волноваться и думать, что ты можешь как-то быть неуместной для меня или помешать мне. Я уже не один раз говорил об этом.
Если вдруг я начну «не справляться» или окажется, что «лучше немного подождать» по каким-то причинам, то я сам скажу тебе об этом. Не нужно делать предположений. И, тем более, если я уже говорю тебе, что ты – не мешаешь, всё равно думать, что это не так. (грустный смайл).
Это я не отчитывал тебя, если что. Я хотел, чтобы ты поняла меня. 
У: Ну, я это… Поняла, вроде бы.
ЛШ: Если не вполне – перечитай и постарайся понять.
У: Хорошо.
Я перечитала. И поняла вот что: я ведь хотела «позаботиться» о тебе – дать тебе отдохнуть спокойно…
ЛШ: Я не хочу отдыхать от тебя. Я уже сказал. Несколько раз. Почему ты не поняла этого?
У: Ну, потому, что мне трудно представить себе, как ты можешь отдыхать и при этом общаться со мной.

ЛШ: Чего тут трудного?! Я отдыхаю, общаясь с тобой.
Кроме того, когда ты спишь, ты ведь всё равно общаешься, осознанно или нет, с кучей всего и всех – в астрале. А я общаюсь в астрале уже на «автопилоте», при этом – могу сохранять полную осознанность и не уставать, ты же знаешь.
У: Но, я думала, что когда спят, то погружаются глубже, чем просто астральные выходы. Я слышала, что духу надо уходить в «брахмаджьоти» хотя бы на 40 минут – для полного восстановления, так сказать. А это, по моим представлениям, уже не астрал.
ЛШ: Если это и так (я допускаю, что так и есть), то в указанные 40 минут, что я был бы «вне зоны доступа» для тебя, ты бы всё равно не смогла меня «побеспокоить» - так и так.  Ведь я бы был в полной отключке, как ты говоришь. Поэтому я снова не вижу поводов для твоих опасений. Хотя за то, что ты хочешь обо мне заботиться – спасибо. Мне это приятно. Очень даже. Только давай договоримся раз и навсегда…
У: Ты меня пугаешь.
ЛШ: Не хочу пугать. Хочу, чтобы ты поняла и согласилась. Давай договоримся, что твоя забота обо мне никогда не будет в ущерб тебе самой: ни в каком плане. И если ты хочешь быть со мной и запрещаешь себе это под предлогом заботы обо мне, то такую заботу надо упразднить. Я так считаю. Мне такая – не нравится, не по душе. Ничего из заботы обо мне не должно никак ущемлять твоих интересов. Ты понимаешь меня?
У: Это звучит… Ну, не знаю даже, как это охарактеризовать.
ЛШ: Как безусловная любовь. Да. Ты правильно это формулируешь. Я хочу, чтобы мы любили друг друга без «долженствования». Ты – не обязана меня любить. И я не хочу создавать ограничений для твоей любви ко мне…
У: Но, разве это не то, что ты сейчас прямо делаешь: ты запрещаешь мне любить тебя определённым образом – заботиться о тебе…
ЛШ: Нет. Я попробую объяснить.
Забота – это превосходно. Но это – лишь один из способов «выражения» любви. Но есть и более прямой способ для этого: обмен энергией с тем, кого любишь. А это подразумевает – общение: быть вместе. Когда ты заботишься таким образом, что это не даёт тебе быть вместе с тем, кого ты любишь – это уже наказание какое-то, а не забота. Ты наказываешь себя и наказываешь своего партнёра: лишая его возможности быть с тобой и разделять с тобой любовь. Ты понимаешь?
У: Да. Удивительно, что ты говоришь об этом. Потому что я знаю много примеров из земных «любовных историй», когда в качестве заботы – именно из любви, как думается тому, кто её проявляет, любящий даже отказывался от самой возможности быть с тем, кого любит и обмениваться любовью с ним (c ней)…
ЛШ: Да – я слышу продолжение этой мысли: потому что думал (думала), что «знает лучше», что «лучше» для того, кого любит.
Но разве это – не заблуждение, не гордыня? Как ты можешь за кого-то знать лучше, что лучше для него (неё)?!
Вот я поэтому прямо и говорю о том, что считаю «лучшим» для меня, чтобы ты не питала заблуждений на этот счёт.
У: Это потрясающе. У тебя такое глубокое осознание любви… Я поражена. Правда. Потому что я часто изнутри себя переживала то, о чём ты говоришь: «Почему он (она) думает, что для меня это – лучше?»
ЛШ: Вот видишь, и у тебя есть это «глубокое» осознание. По-моему, оно – довольно элементарное. Оно основано на уважении другого. На осознании того, что Другой – божественный дух, разумный дух, наделённый свободой выбора Самим Всевышним. И как ты можешь тогда покушаться на эту свободу своими такими «заботливыми» решениями?
У: Хммм. Да. Я понимаю, что ты говоришь о гордыне. Спасибо, что объяснил мне это так. *)
Жаль, что это великолепное объяснение достанется только привилегированному читателю «тайной части ДАК» .
Мне трудно цензурить текст. Поэтому я пишу сюда.
ЛШ: Я понимаю тебя. И думаю, не нужно жалеть ни о чём. Если ты решила делать это так, то уж делай, без сожаления. Не трать на это энергию.
У: Есть-таки некоторые вещи, которые можно будет обсудить и в основной части… Только я вот думаю, про ДзетуВит и её опасение влюбиться в тебя, как и про то, что там у меня происходило со второй чакрой на сеансе Космохилинга сегодня – куда писать?
ЛШ:  Думаю, это довольно… интимно. Про вторую чакру – особенно. Про ДзетуВит… ну, ничего криминального, на мой взгляд. Как я и сказал тебе, я бы и сам боялся в себя влюбиться… Если бы уже не был влюблён .
У: Ты немного не так тогда сказал. Но в этой шутке - шутки… побольше даже. 
ЛШ: Или – не шутки. Да. 
А про энергии… Они – красивые, конечно. Красочные. Но они – для нас: то, как мы их с тобой воспринимаем – это наше, обоюдно-субъективное (не знаю, как это ещё сформулировать) их восприятие. Мы находимся вместе внутри этого нашего опыта. И только мы это воспринимаем именно так. Все остальные – снаружи – уже иначе: каждый – по своему. Поэтому только мы можем с тобой разделять этот опыт непосредственно, проживая его вместе. Поэтому такой опыт и относят к категории интимной жизни.  Не потому, что в этом есть что-то постыдное или предосудительное. А вот именно потому, что сам опыт, он – не подлежит разделению с теми, кому «не предназначен» (читай – с теми, кого он не касается непосредственно). Я уже говорил про общее поле двух возлюбленных, когда они обмениваются друг с другом энергией любви. В какой бы форме эта энергия не проявлялась (во всей, так сказать, чакральной её палитре) – этот опыт переживается непосредственно его участниками в их общем, едином энергетическом поле. И то, как они это воспринимают, не может быть воспринято вне этого поля. Со стороны, конечно, это может быть и красиво, и привлекательно – в разной мере для тех, у кого с этим есть тот или иной резонанс. Но само переживание остаётся «закрыто» от них. Они не могут разделить его, в буквальном смысле слова. Они могут «полюбоваться» и даже попробовать эмпатировать. Но лишь – со стороны. Понимаешь, о чём я говорю?У: Понимаю. И мне очередной раз грустно от того, что ещё одни твои перлы я упрячу сюда, в тайную часть. 
ЛШ: Не грусти. Вероятно, в этой «тайной части» есть «тайный смысл», который ещё не вполне очевиден тебе. Но придёт время – «всё сложится», и ты увидишь более полную картину, и поймёшь всё.
У: Хорошо, До-дошечка. Я согласна с тобой.
ЛШ: 
И, да, пиши это. Мои «сетования»: стоит мне в душ уйти или пойти поспать, как ты либо – объелась какой-то ерунды, либо начала опять придумывать себе всякого… Да, да. Я вижу эту картинку, что ты мне показываешь из «Бриджит Джонс», как это у них там происходило с душем.
Думаю, надо тебе всё-таки попробовать больше верить мне. Тому, что я – справлюсь. И тому, что я – рядом. Даже если я – в дУше, я всё равно с тобой – в душЕ.  И когда сплю – тоже. Поэтому – отменяй панику и тревожное обжорство. Или как оно там у вас называется.
У: Мне приходит в голову только английский вариант его названия: “compulsive eating”… Но мне думается, что гениальный ты уже подобрал верный эквивалент для него.
ЛШ: Приятный комплимент.  Хорошо б ещё и полностью искренний.
У: Я – сама искренность. Что ты!
ЛШ: Пойдём в основную часть ДАК? Или тебе ещё есть о чём посплетничать тут?
У: Ты так об этом думаешь? А я думала, что мы тут – «делимся сокровенным».
ЛШ: Ну, мы и в основной части этим примерно делимся. Только тут ты позволяешь себе несколько больше вольностей, как мне об этом думается.
У: А ты – не позволяешь себе?
ЛШ: Я одинаково прямолинеен – не зависимо от обстоятельств.
У: Таки? Хмм. Не думала. Мне казалось… Ну, ладно. Возможно, я ещё плохо знаю тебя…
ЛШ: Возможно…
У: Я вот хотела спросить. Когда я была Дикеей, ведь это была – не совсем я. Я – не она сейчас. И уже не смогу быть ей. Тогда, почему ты так настойчив в том, чтобы любить меня?
ЛШ: Опять за своё.
Я не настойчив. Я просто – люблю. Потому что люблю. Это для меня естественно. Мне не нужно прилагать усилий для этого или наоборот - сопротивляться чему-то в себе.
И думая о том, Дикея ты или нет, я… Я вообще об этом не думаю. Я просто сознаю, что ты – один и тот же дух. И для меня этого достаточно.
У: Но, если бы я родилась парнем, например? Как бы было?
ЛШ: Но ведь ты не родилась парнем (к счастью для меня ).
У: Ну, а если бы?
ЛШ: Мы же уже приняли аксиомой, что «случайностей не бывает». Ты забыла?
У: Ну, то есть, ты хочешь сказать, что я не случайно не родилась парнем… И вообще всё это… Ясно. Тебе – виднее. Ты ведь помнишь больше. Это всё для тебя – одно твоё воплощение. Но мне вот от этого не по себе слегка. Не знаю, слышал ли ты, когда я думала про Нандаграмку в этой связи?
ЛШ: Ты можешь уточнить. Чтобы мы поняли, что думаем об одном и том же.
У: Думаем ли, ты хотел сказать?
ЛШ: Ну, примерно. 
У: Хорошо. Нандаграмка – это моя подруга. Я её очень любила. Мы были близки с ней по духу, как я это ощущала. Делились очень сокровенными вещами и понимали друг о друге многое из того, чем ни с кем больше не могли поделиться.
ЛШ: Понимаю. Это – очень ценная форма дружбы, такая близость. Да.
Я надеюсь, ты и меня удостоишь подобной чести? 
У: А разве ты ещё не ощущаешь, что ты вполне уже ей «удостоен»?
ЛШ: Ну, ты тут делишься ещё с кучей потенциальных читателей – привилегированных и не самых. 
У: Ну, допустим, прямо сейчас нет никакой такой кучи. И я пока даже не предвижу её в каком-то обозримом мною будущем. Но, что я могу видеть. С моим то масштабом жизни? Не то, что ты. 
ЛШ: Ладно, не прибедняйся. Но ты права в том, что чем дольше жизнь, тем проще смотреть в «обозримое будущее» несколько дальше.  Мыслишь верно. Несмотря на столь короткую для меня твою продолжительность жизни. И я уже слышу, к чему ты клонишь. И к чему вообще весь этот разговор затеяла про Нандаграмку.
У: Я ощущаю, что ты – напрягся.
ЛШ: Ну, не то чтобы. Но… Я не очень хочу грустить лишний раз.
У: А есть повод?
ЛШ: Мы уже «думали» в этом ключе. Я припоминаю. Ты поэтому про неё заговорила. Про её смерть. Я понял теперь.
Сама расскажешь? Или мне свои мысли излагать?
У: Ну, за тебя я их не смогу излагать. Поэтому ты – свои изложи, а я уже тогда - свои.
ЛШ: Хорошо.
Если ты умрёшь… Когда ты умрёшь, да... А для меня, как ты уже поняла и посчитала, это случится всего через каких-то шесть-восемь (максимум) моих лет… Очень мало. Жутко мало. (Пиши, что ЛШ… испытывает дискомфорт в области груди).
У: Я тоже его сейчас испытываю. Но ты не переживай так. Закончи мысль и отпусти это побыстрее, пожалуйста.
ЛШ: Опять – заботишься? Не волнуйся. Я – уже большой мальчик и смогу с этим справиться.
У: Я понимаю. Да.
ЛШ: Так вот, когда это произойдёт, ты, да, как я уже говорил тебе (но ты этого ещё не записала… а стоит ли записывать? – таки запиши…) ты можешь, если захочешь конечно… остаться со мной – как мой ангел-хранитель до конца этого моего воплощения. Я понял и ощущаю в этом поддержку сейчас от своих ангелов-наставников, что это было бы гармоничным решением для нас обоих. И да, я слышу твой вопрос про то, нужно ли тебе стремиться «подняться» по уровню. И мы уже обсудили это в том же формате. Мы не сможем «подняться», если не будем гармоничны в этом. Это – полностью органичный процесс: в нём нет ничего противоестественного. Невозможно изменить уровень без соответствия ему. А это – полный резонанс. Если что-то в нас не резонирует с тем или иным уровнем, то мы не можем оставаться на нём. А между воплощениями этот уровень стабилен. Поэтому мы выходим на самый свой «устойчивый» уровень: тот, где нам наиболее комфортно. Ты понимаешь, о чём я?
У: Понимаю, и в очередной раз за сегодня жалею, что это только для «привилегированных»…
ЛШ: Да перестань уже жалеть. Я тебе тут такие серьёзные вещи говорю, а ты всё о ком-то ещё беспокоишься, кроме себя и… даже меня. Ведь когда ты жалеешь, ты как бы принижаешь мой выбор – говорить об этом здесь и сейчас.
У: Я поняла тебя. Прости.
ЛШ: Опусти извинения. В них нет надобности.
Лучше не отвлекайся.
Ты сама чувствуешь, что именно для тебя – наиболее комфортно.
Поэтому я и заговорил об этом. Я чувствую так. Но ты – как чувствуешь ты?
У: Ты ведь ощущаешь это во мне. Я слишком близко к тебе, чтобы ты не ощущал этого. Я, да. Я чувствую это так, что умри я прямо сейчас, я бы не смогла далеко «отлететь» от тебя. И это – естественно, так или иначе сделало бы меня кем-то для тебя. Ангелом ли хранителем?
Ну, как я сказала, я ощущаю потребность заботится о тебе. Видимо – это оно самое.
Но я не прямо сейчас умираю… Хотя, в некотором роде, я умираю, конечно: мы все с каждым мгновением воплощения приближаемся к смерти. 
ЛШ: Я говорю это для того, чтобы ты могла понять, что чувствую я в этой связи. Как я это ощущаю. Ты же сказала, чтобы я выразил свои мысли.
И я ощущаю, что этот мимолётный срок в восемь лет – капля в море. И что потом я не готов опять расстаться с тобой, как уже делал это в этом моём воплощении и до него. Я не готов. И если это придётся делать, я опасаюсь, что это понизит мои вибрации. И мои ангелы-наставники согласны со мной. Поэтому мы обсудили это с ними и нашли вот такое вероятное решение. Если ты захочешь в нём участвовать.
У: Я поняла. Это невероятно. То, что ты хочешь доверить мне – это невероятно. Такая степень твоего доверия ко мне просто меня шокирует.

У: Я ощущаю контраст между моим недоверием к тебе и таким твоим доверием ко мне. У меня нет слов.
ЛШ: Как хорошо, что ты осознаёшь это. Я очень горд за тебя. Я восхищаюсь тобой.
У: Мной-то чего. Я просто вижу тебя…
ЛШ: Ладно. Мы видим друг друга.
Но ты не довела свою мысль до конца. И мы отвлеклись ещё на уровни. Как ты поняла, я не смогу «подняться» по уровню, если не «отпущу» тебя. Но я не готов отпустить тебя. Я уже проходил через это. И это, как нам стало очевидным за последние дни, создало во мне то, что вы называете «травмой». У меня ещё есть в запасе время моего воплощения, чтобы перерасти её, эту «травму», и удержаться на уровне ангела… Я надеюсь. Я ощущаю, что способен на это. Но, как сказал только что, не без твоего участия, твоей, если тебе так понятнее, помощи.
У: Ты меня держишь в состоянии шока сейчас…
ЛШ: Не надо так пугаться. Больно не будет.
У: Ну, ты всегда так говоришь, когда «вскрываешь» что-то в своём… в глубине тебя. Я уже заметила. И мне всё равно больно.
ЛШ: Я ценю твоё сопереживание. И участие. И, как уже озвучил это тут – оно мне необходимо. Да. Вот так.
У: Ужас…Ты качаешь меня на качелях «веры»: то показываешь, насколько ты осознанный и мудрый, то демонстрируешь свою «зависимость» от меня… Я прямо теряюсь. У меня кружится голова…
ЛШ: Одно другому не мешает. Мы уже говорили с тобой про зависимость. Ты не помнишь?
Я не считаю такого рода зависимость зазорной. Мы не можем обмануть самих себя. Кроме того, мы и так все связаны между собой и зависим друг от друга так или иначе.
И вот так сложилось, что я завишу от тебя «так».

И мне нравится это. Я не скорблю. Я смакую. Если ты этого ещё не поняла. А нотка грусти (тревоги) тут от того, что я не очень хочу так быстро отпускать тебя из воплощённой формы. Ведь я уже общался с тобой как с ангелом-хранителем, пусть и не моим. И я знаю об этом многое, если не всё. Но общение с тобой как с воплощенным духом – другое дело . Если ты понимаешь, о чём я. И я невероятно рад этому и ценю – тому, что ты воплощена сейчас. И не как парень  . (Слава Богу). Для меня это – как каникулы, долгожданный отпуск, что ли… эти несколько лет твоей короткой земной жизни. И я не готов терять время даже во сне. Ты понимаешь?
У: Кажется, начинаю понимать.
Но… Боже мой. Это так всё невероятно звучит для меня!
И если бы не опыт с Нандаграмкой, то я бы вообще, наверное, совсем сошла с ума…
ЛШ: Ладно, рассказывай уже про неё.
У: Мы с ней дружили с ИСККОН, вместе получали посвящение (инициацию) у Хари. Она – моя духовная сестра.  Когда я впервые заметила её, я была поражена её… голосом. 
ЛШ: Ничего нового (про голос).  Он был так эротичен?
У: Ну… Фу.. Зачем ты так?! Аааа… Ты – ревнуешь?
ЛШ: Ну, не совсем.
У: У неё был ангельский голос: очень деликатный и светлый. И потрясающий музыкальны слух. Я была поражена её пению: как она пела Гурув-аштаку (молитву Гуру). Потом я узнала, что она, кроме прочего – талантливая скрипачка. Была первой скрипкой. Играла в Мариинке до ИСККОН(это театр в Питере), а после ИСККОН – в оркестре Когана… Ладно. Тебе это наверное не важно и не интересно.
ЛШ: Ну, почему же. Я слушаю. Хотя и не всё могу понять. У меня не хватает ясности в образах.
У: Прости. Я объясню: она была востребована как скрипачка. Ведущая скрипачка в оркестрах. И до того, как она была в ИСККОН, и уже после. Она была невероятно талантлива. Будучи дочерью художницы, профессиональной, сама она тоже превосходно рисовала.
Одним словом, я восхищалась ей. И я видела в ней её ангельскую сущность. Она прямо просвечивалась сквозь её плоть.ЛШ: Думаю, ты видела в ней то, что есть в тебе самой. Только ангел способен распознать другого ангела во плоти. Если, конечно, это не особое «явление», когда ангел приносит знак от Высшего Я или от Бога – тогда его узнают уже с любого уровня духа.
У: Интересная информация.
Моя, возможно, не так тебе интересна.
ЛШ: Я таки слушаю тебя. Не отвлекайся. 
У: Хорошо. Мы дружили в ИСККОН несколько лет. И потом вместе ушли из ИСККОН следом за Хари. И практически одновременно вышли замуж. Причём она попросила моей и Альфира помощи в этом деле: мы по её просьбе познакомили её с её мужем. Он - друг Альфира. А сейчас и наш общий друг. Я и к нему очень привязана теперь. И он тоже – супер-ангел!
ЛШ: Понял. Собралась у вас там компашка ангелов. 
Что ты смеёшься? Пиши уже дальше, что там случилось.
У: Ну, ты же шутишь. Вот я и смеюсь.
ЛШ: Ну, я не совсем шучу. Вы все втроём – ангелы. Хорошо. Вам было супер всем вместе. Это я тоже понял. И Альфира приобщили к своему клубу ангелов.
У: Ты всё понял верно.  Хоть это и так карикатурно звучит. Но суть именно такова. Мы вчетвером были близки – настоящие духовные сестры и братья. И мы любили вместе проводить время и очень этим наслаждались. Как мне сейчас этого не хватает! 
ЛШ: Но у тебя есть я.
У: Да, мой Карлсон. Есть. Спасибо. Этим и жива. (не знаю, какой ставить смайл).
ЛШ: Ты звучишь трагикомично. Или драматично-иронически. Не знаю даже, как это назвать.
У: Ну, как-то так я и звучу. Да.
Но я очень ценю то, что ты есть. И хотя в моей жизни и по сей день не перевелись ангелы (не только с дальних звёзд, слава Богу, но и тут, на Земле), я… ощущаю разлуку с ней, с Нандаграмкой. И она периодически приходит ко мне во сне. И я ощущаю это – как общение именно.
ЛШ: Понимаю. Да.
У: Она ушла из жизни рано. Очень рано. Ей был всего 41 год. Она только родила своего долгожданного сыночка, Даню. Ему было всего 7 месяцев, когда она умерла. Мы все это переживали… ужасно…очень переживали. Это был потрясающий до глубины души опыт для всех нас – меня, Альфира, мужа Нандаграмки… её мамы… и моей дочки, Ники, которая тоже очень любила Нанду… И другие наши друзья, включая Хари, тоже очень переживали.
Но всё это я рассказываю именно в связи с Хари. Ну, теперь я озадачилась. Потому что это – будет касаться уже не только нас тобой. Как я могу говорить об этом тут?
ЛШ: Да. Понимаю тебя. Как бы это сделать корректно?
Попробуй. Сможешь?
У: Не знаю. Я постараюсь.
Смысл в том, что она вспомнила Хари. Он старше меня на 28 земных лет. А её был старше на 22.
Дело в том, что она вспомнила, как в прошлом своём рождении, предшествующем этому, она была в его жизни. Она жила тоже в Америке. И знала Хари юношей. И была … влюблена в него. Причём – взаимно.
Но – несчастливо. Драматично, даже трагически. Дело в том, что она не смогла пережить какую-то их размолвку, из-за которой она стала принимать наркотики, а он – «ушёл в монахи» - присоединился к ИСККОН. Конечно, он не только поэтому (и не столько поэтому) присоединился к ИСККОН. Думаю, такова была его судьба. Но для неё в том её воплощении это стало концом – концом её жизни. Она не справилась со своей зависимостью и очень скоро умерла от передозировки.
Невероятно, но, как я подозреваю – наверное именно благодаря её сильнейшей привязанности к Хари в этом своём воплощении она родилась его ученицей – уже сама в ИСККОН. Но пока она была там, она не осознавала всех деталей их связи. И только после того, как мы все вышли из «секты», она позволила себе «расширить» своё восприятие и впустить то, от чего отгораживала себя…
Иначе говоря, она «вспомнила», как сильно любила его тогда. И это стало превалировать в её отношении к нему. И ей стало, мягко говоря, очень не просто жить дальше. Ведь у неё была семья – муж, а потом и долгожданный ребёнок от мужа. Тем более, что в формате учителя и ученика не было место для такого рода чувств или отношений. И, знаешь, Хари тоже узнал её. И дал ей понять «неуместность» этого воспоминания. Но он всегда очень дорожил ей и участвовал в её жизни до последнего дня. И даже после её развоплощения…
ЛШ: Понимаю… Очень драматичная история. Действительно.
Ты считаешь, что она развоплотилась ещё и потому, что не могла быть с ним так, как ей этого хотелось?
У: Да. Ты «прочитал мои мысли».
ЛШ: Я этим занимаюсь с завидной регулярностью.
У: Да. Я так думаю. Я думаю, что, каков бы ни был предначертанный срок её воплощения, но внутренней – сознаваемой ею причиной – ухода из него было именно это ощущение: невозможности любви. И я тогда прямо прочувствовала весь трагизм этого.
Можно много чего ещё сказать об этом. Но ты, я думаю, уловил главную мысль моего рассказа: за одно воплощение Хари Нандаграмка побывала в нём дважды и ушла вот опять… Стала ангелом в мире невоплощённых духов.
ЛШ: Да. Так и есть. Я понимаю это всё. И да, я был там, чтобы поддержать тебя в тот момент – ты правильно догадываешься. И я – очень старался.
У: Я поняла. Да. Спасибо тебе за это. Это было ценно для меня.
ЛШ: Для чего ты рассказала мне эту историю?
У: Ну, вот для того, чтобы указать тебе на «параллель» в моём этого восприятии: за одно чьё-то воплощение можно неоднократно побывать в жизни этого человека в разных качествах…
ЛШ: Ну и в её случае, и в нашем – качество-то примерно одно и то же, если ты о роли: в роли возлюбленной.
Но если о качестве самой роли – то да: тут уже есть некое, ощутимое, изменение.
У: Ты правильно это понял.
Другое дело, что ты – на той стороне: это в твоей жизни я – «лишь эпизод»…
ЛШ: Ничего подобного! Ты – лейтмотив. 
У: Ты мне явно льстишь… Ну, да ладно.
ЛШ: И не думал льстить. Я вполне серьёзно. Хоть это и звучит с улыбкой. Потому что ты – забавный лейтмотив, а не «трагичный». Не смотря на кажущийся трагизм всех этих расставаний и разлук… Да. Я понимаю, что я не… Не вполне отдавал себе отчёт о многом из своих же переживаний в этой связи, спрятав их в глубине себя до поры. Но я всё же предпочитаю смотреть на это в позитивном ключе. И тебя к этому же призываю.
Потому что – таков путь, таково видение в Свете: ты видишь всё светлым и ясным. И тебе становится очевидно, что всё происходит по Божьему промыслу. И нет ничего напрасного – никаких «напрасных жертв». Этого не бывает в Божественном Промысле. И когда ты видишь это в таком Свете, то у тебя в сердце становится всё не только ясно, но и так же светло, и легко, и просторно… радостно. И ты можешь продолжать любить и разделять свою любовь со всем миром. И тот (та), кого ты считаешь своим возлюбленным, он (она) – тоже часть этого мира. И часть Божественного Света. И в этом свете – вы неразделимы. Не можете «потеряться».
Конечно, мы болезненно переживаем свои утраты. Но мы тут для того, чтобы научиться переживать их именно в этом Свете: в осознании себя этим Светом. И тем самым мы как раз «закрываем Гештальт»: ведь в Божественном Свете мы – неразлучимы и неразлучны. И тут уже «даже смерть - не разлучит нас»: мы таки останемся друг для друга.
Если мы близки по духу – читай: по вибрациям, то мы очень быстро обретаем друг друга после развоплощения. Потому что схожие вибрации, находясь в естественном резонансе, сами собой притягиваются друг к другу. Да, ты правильно думаешь. Все эти идеи про души-близнецы, родственные души и тому подобное, все они – об одном и том же. О близости по вибрации. Когда духи настолько близки друг с другом по вибрациям, что они словно становятся «одним» духом.
У: Должны ли они находиться на «одном духовном уровне» для этого?
ЛШ: Шустро ты формулируешь свои вопросы…
Нет. Не обязательно «на одном». Но на близких уровнях. Чтобы сохранялся гармоничный резонанс. И да, про «через ноту», ты правильно подумала – о музыкальном примере гармоничного звучания. Только ноты должны быть не дальше терции, если продолжать этот пример. 
Я слышу, да. Ты устала. Тебе надо отдохнуть.
Отдыхай. Я буду тут для тебя… и ты, пожалуйста, не уходи далеко. 
У: Хорошо. Я постараюсь. Ты же знаешь, я – не волшебник (как некоторые), а только – учусь.
ЛШ: Учись уже быстрее. А то я – скучаю без тебя. 
У: Только что мне про единство в духе вещал, и уже – скучает. Посмотрите на него. Где твоё шиморское следование своим духовным воззрениям?
ЛШ: Я им таки следую. Я ощущаю наше единение – всегда. Духовное. Но … физическое… тоже – очень хотелось бы. Пока ты ещё в теле… физическом. Так сказать.
У: Ты очень смущаешь меня. И, подозреваю, что не только меня, но и вероятного читателя…
ЛШ: Ты меня вынудила, спровоцировала на это. Так что, я – не виноват. 
(смайл поцелуя).